thom yorke – hearing damage
Можно ли ненавидеть человека за то, что он тебя не понимает, и, что вероятнее всего, не поймёт никогда? Даже не постарается. Не пораскинет своими куриными мозгами, чтобы прийти к одному единственному выводу - у твоего соседа синдром Аспергера, придурок, тебе не нужно над ним издеваться. Для Зака, в свою очередь, никаких законов писано не было. Мозгов, к несчастью, не было тоже. Я понял это в первый же день, когда меня заселили с ним в одну комнату. То, что мы не сойдемся характерами (да и вообще, в принципе, не сойдемся), было понятно с первого взгляда. Достаточно 15 секунд, чтобы осознать, по душе тебе человек, или нет. Моя тонкая душевная организация отторгнула его сразу, будто он был самой вредной дрянью, которую только можно было подцепить. Проблема в том, что прицепился он сам, а, точнее, его насильно ко мне прицепили - увы и ах, оспаривать решения персонала академии не было смысла. Ровно так же, как и предупреждать о том, что у Тайлера Лейна синдром Аспергера и с ним нужно быть осторожнее, всех, с кем я буду иметь возможность контактировать в дальнейшем. Но Зака можно было и предупредить, сунуть ему брошюрку, проинструктировать на крайний случай. Мне с ним ещё жить.
Главная ошибка людей, не знающих тонкостей обращения с такими, как я - злость и раздражение, которые может вызвать наше поведение. Они думают, что мы не понимаем, что они нам говорят - мы всё прекрасно понимаем. Они думают, что мы намеренно издеваемся над ними, ведя себя странно - мы не издеваемся, всё это происходит неосознанно. Такие, как мой брат или Зак, оказываются не слишком терпимыми и не понимают только одного - в момент сенсорных перегрузок и приступов паники у таких, как я - кричать на нас категорически запрещено. Это не возвращает нас в реальность, не может нас встряхнуть, не даёт нам очнуться. Крик - сильнейший раздражитель и без того раздраженного человека. Крик только усиливает панику, срывает все барьеры и запускает необратимые последствия. Именно поэтому в тот день я был, словно оголенный нерв.
Тёмно-бардовый с некоторых пор стал моим любимым оттенком - возникло странное желание мазнуть кистью себе по рукам, окрасив кожу в цвет моих демонов. Выводить ровные линии, царапая кожу кончиком кисти, не оставляя на себе живого места. С каждой подобной мыслью я лишь сильнее надавливал на кисть, закрашивая корочку. Слой за слоем, чтобы получился самый насыщенный, самый глубокий оттенок. Самый последний в красной коллекции. Пока остальная цветовая гамма глазела на меня с полок, моей жертвой стала именно любимая, которую я решил закончить. Мисс Пейшнс говорила, что рисование расслабляет, позволяет выплеснуть все свои мысли и эмоции - пока процесс идёт, ты буквально отключаешься от реальности. Тебя не волнует что-то повседневное, ведь ты полностью окунаешься в этот процесс. Пусть, он и кажется однообразным - резкие перепады активности для меня равносильны новой вспышке стресса. Монотонные движения расслабляют, успокаивают нервы, вносят уверенность в том, что всё стабильно и беспокоиться не о чем. Но, на самом деле, беспокоиться есть о чём.
Когда Зак заходит в комнату и со всем своим нахальством хлопает дверью - я уже не вздрагиваю. Разве что, где-то внутри себя, где перманентно беснуется моя нервозность в виде бомбы замедленного действия. Я не ждал его так скоро, поэтому меня он обнаруживает сидящим на полу в окружении книг с разноцветными корешками - раздраженно хмыкает, наверняка закатив глаза. За полтора года с ним, я успел многое заметить. Он же - не заметил ничего. И до меня до сих пор было чудом то, что мы всё ещё в состоянии как-то ужиться в четырех стенах.
- Ну и какого черта ты делаешь?
Он усаживается на край своей кровати, скрещивая руки на груди и чуть склонив голову на бок - будто делая вид, что ему интересно знать ответ. На самом же деле, он предпочел бы не видеть всего этого - он ведь не любит все эти мои "задротские увлечения", которых ему никогда не понять.
- Раскладываю книги в зависимости от оттенка цветового спектра. Как ты мог заметить, другие цвета в моей коллекции уже есть, а сегодня я решил доделать красный. Мой любимый цвет. Ты ведь в курсе, что...
Мои глаза на некоторое время вспыхивают огоньками энтузиазма, стоит любимой теме меня захватить. Я не могу контролировать поток своих мыслей и слов, я просто говорю о том, что мне действительно нравится, пытаясь донести и до своего соседа, которому всегда было плевать. Впрочем, ничего нового. Я хотел рассказать ему, что если долго смотреть на красный цвет, может участиться сердцебиение, но Зак прерывает меня так резко, что теперь я даже вздрагиваю. Но так же быстро продолжаю заниматься своим делом, рассказывая ему факты о красном, даже не спрашивая, интересно ли ему. Ответ я знаю. Замолкать не хочется.
Я увлекаюсь настолько, что не замечаю, как Зак незаметно стаскивает одну из книг, лежащих стопкой в стороне. Понимаю это слишком поздно.
"your hearing damage
your mind is restless
they say you’re getting better
but you don’t feel any better"
Если долго смотреть на красный цвет - учащается сердцебиение - это факт, и в эту самую секунду я ощущаю это на себе. Но всё оказывается не так прозаично, как хотелось бы. Постепенно во мне начинает расти паника, когда на пятой минуте поисков недостающего оттенка, я осознаю, что Зак всё ещё здесь и он подозрительно притих. Судорожно перебираю книги - снова и снова, проговариваю про себя названия оттенков, в нужной последовательности, каждый раз осекаясь в одном и том же месте. Я не вижу оттенка спелой вишни и меня это пугает - пугает так, как может пугать резкая вспышка света в темноте, как может пугать резкий звук, раздавшийся в тишине, как может пугать человек, выскочивший из-за угла, когда ты меньше всего этого ожидал. Где-то внутри закопошилось неприятное предчувствие - тянущий внутренности куда-то вниз, словно растаявшая ириска. Чем быстрее глаза блуждают от одного к другому и обратно - тем сильнее взгляд перестает фокусироваться, всё перед глазами становится мутным. Таким же мутным, как силуэт Зака, когда я смотрю на него, резко задрав голову.
- Положи на место.
Голос взволнованно дрогнул, а ладони вспотели - резко провожу ими по коленям; движения стали заметно резкими и дергаными.
- Чтобы ты и дальше занимался этой херней?
Он внимательно рассматривает вишневый корешок, а в моем мозгу колотится одна единственная мысль - положи. Положи на место. Положи на место. Чувствую, как дыхание срывается вместе с подступающей истерикой. Глаза всё так же судорожно гоняются из стороны в сторону, пока я резко не дергаю головой в сторону, чтобы избавиться от влаги, подступившей к глазам.
- Верни. Мне. Книгу.
Издевательская ухмылка моего соседа мгновенно сменяется раздражением, когда он замечает проступившие слёзы в мох глазах. Мои руки судорожно перебирают книги, продолжая монотонную работу. Пока не слышатся первые тихие всхлипывания, а маленькие капли не попадают на ярко-красные корешки, размывая краски и пачкая пальцы. Зак вскакивает с места, вынуждая меня вскочить так же резко, чуть отходя назад. Он швыряет вишневую книгу, разбивая весь мой спектр.
- Ты ещё и ревёшь, как девчонка, оказывается? Больной, ты, задрот.
- Ты всё испортил!
Я бросаюсь к книгам, чтобы заново их собрать, но Зак хватает меня, сжимая в кулаках ткань моей толстовки. Щелчок в голове и я оставляю на его щеке пощечину, отталкивая подальше от себя. С его громким криком оскорблений, влетаю в стену, больно стукаясь лопатками - так или иначе, болевые ощущения подавляются всем спектром остальных ощущений, я практически перестаю чувствовать, одновременно с тем, как они обостряются слишком сильно. Зак продолжает кричать, рискуя разнести всю комнату, а потом и меня заодно - моё сердце уходит куда-то в пятки, оставляя пустоту внутри; слёзы катятся по щекам, кисти рук дрожат. Хватаю со стола шапку и натягиваю на голову, зажмурив глаза - тяну дальше, скрывая и лицо. Прижимаю ладони к ушам, сжимаясь в комок - чувствую, как влага согревает лицо, а тело постепенно оседает вниз по стене. Зак сыпет угрозами, но я уже ничего не осознаю, ничего не слышу, ничего не ощущаю. Только размытые громкие крики, доходящие до слуха уже искаженным и замедленным голосом. А потом резкий удар дверью, после которого наступила тишина. Оглушающая тишина, рвущая перепонки собственным голосом. Слегка покачивающиеся движения из стороны в сторону, ладони всё так же зажимают уши, с уст срывается рваный шепот.
Ты всё испортил, ты всё испортил, ты всё испортил.
"your speakers are blowing
your ears are wrecking
your hearing damage
you wish you felt better
you wish you felt better"
Я вылетаю на территорию кампуса, испугавшись собственного отражения. По ту сторону зеркала на меня смотрел уже не я - кто-то другой, кто-то злой, кто-то опасный. Испуганно охнув, я сорвался с места, чувствуя слабость в конечностях - бежать не перестал, только изредка касался стен, чтобы удержать равновесие. Перед глазами плыло, я спотыкался, но гнался от самого себя. Гнался от проклятий Зака, брошенных в комок нервов, которым я был. Гнался от собственной паники, накрывшей меня, от переизбытка разных эмоций, с которыми не был в состоянии справиться. Мне не хватало воздуха и я отчаянно хватался за шею ладонью, будто кто-то душил меня, перекрывая кислород. Мне не хватало сил на вдох и я хрипло охнул, прежде чем без сил упасть прямо на колени, проехавшись ладонями по газону. Оставалось перестать сопротивляться и рухнуть на землю обессиленным оголенным нервом, но импульсы резко ударили в мозг, давая понять, что чье-то вторжение в моё личное пространство вызвало новую вспышку паники. Не думая и не видя, кто это, я замахиваюсь, мгновенно ударяя его по щеке. Напарываюсь на взволнованный взгляд знакомых глаз и хрипло охнув от неожиданности, отскакиваю назад, прижимая колени к себе.
